Неточные совпадения
Старший брат был тоже недоволен меньшим. Он не разбирал, какая это была любовь,
большая или
маленькая, страстная или не страстная, порочная или непорочная (он
сам, имея детей, содержал танцовщицу и потому был снисходителен на это); по он знал, что это любовь ненравящаяся тем, кому нужна нравиться, и потому не одобрял поведения брата.
Доктор остался очень недоволен Алексеем Александровичем. Он нашел печень значительно увеличенною, питание уменьшенным и действия вод никакого. Он предписал как можно
больше движения физического и как можно
меньше умственного напряжения и, главное, никаких огорчений, то есть то
самое, что было для Алексея Александровича так же невозможно, как не дышать; и уехал, оставив в Алексее Александровиче неприятное сознание того, что что-то в нем нехорошо и что исправить этого нельзя.
— Вронский — это один из сыновей графа Кирилла Ивановича Вронского и один из
самых лучших образцов золоченой молодежи петербургской. Я его узнал в Твери, когда я там служил, а он приезжал на рекрутский набор. Страшно богат, красив,
большие связи, флигель-адъютант и вместе с тем — очень милый, добрый
малый. Но более, чем просто добрый
малый. Как я его узнал здесь, он и образован и очень умен; это человек, который далеко пойдет.
— Ну вот уж здесь, — сказал Чичиков, — ни вот на столько не солгал, — и показал
большим пальцем на своем мизинце
самую маленькую часть.
Здесь, в мутном свете остроконечных окон, придавленных косыми треугольниками каменных сводов, стояли
маленькие и
большие бочки;
самая большая, в форме плоского круга, занимала всю поперечную стену погреба, столетний темный дуб бочки лоснился, как отшлифованный.
Но теперь, странное дело, в
большую такую телегу впряжена была
маленькая, тощая саврасая крестьянская клячонка, одна из тех, которые — он часто это видел — надрываются иной раз с высоким каким-нибудь возом дров или сена, особенно коли воз застрянет в грязи или в колее, и при этом их так больно, так больно бьют всегда мужики кнутами, иной раз даже по
самой морде и по глазам, а ему так жалко, так жалко на это смотреть, что он чуть не плачет, а мамаша всегда, бывало, отводит его от окошка.
Потому, в-третьих, что возможную справедливость положил наблюдать в исполнении, вес и меру, и арифметику: из всех вшей выбрал
самую наибесполезнейшую и, убив ее, положил взять у ней ровно столько, сколько мне надо для первого шага, и ни
больше ни
меньше (а остальное, стало быть, так и пошло бы на монастырь, по духовному завещанию — ха-ха!)…
Старики Базаровы тем
больше обрадовались внезапному приезду сына, чем
меньше они его ожидали. Арина Власьевна до того переполошилась и взбегалась по дому, что Василий Иванович сравнил ее с «куропатицей»: куцый хвостик ее коротенькой кофточки действительно придавал ей нечто птичье. А
сам он только мычал да покусывал сбоку янтарчик своего чубука да, прихватив шею пальцами, вертел головою, точно пробовал, хорошо ли она у него привинчена, и вдруг разевал широкий рот и хохотал безо всякого шума.
Кривобокая старуха Федосова говорила
большими словами о сказочных людях, стоя где-то в стороне и выше их, а этот чистенький старичок рассказывает о людях обыкновенных, таких же
маленьких, каков он
сам, но рассказывает так, что
маленькие люди приобретают некую значительность, а иногда и красоту.
Вечером собралось человек двадцать; пришел
большой, толстый поэт, автор стихов об Иуде и о том, как сатана играл в карты с богом; пришел учитель словесности и тоже поэт — Эвзонов,
маленький, чернозубый человек, с презрительной усмешкой на желтом лице; явился Брагин, тоже
маленький, сухой, причесанный под Гоголя, многоречивый и особенно неприятный тем, что всесторонней осведомленностью своей о делах человеческих он заставлял Самгина вспоминать себя
самого, каким Самгин хотел быть и был лет пять тому назад.
«Нет, это не ограниченность в Тушине, — решал Райский, — это — красота души, ясная, великая! Это
само благодушие природы, ее лучшие силы, положенные прямо в готовые прочные формы. Заслуга человека тут — почувствовать и удержать в себе эту красоту природной простоты и уметь достойно носить ее, то есть ценить ее, верить в нее, быть искренним, понимать прелесть правды и жить ею — следовательно, ни
больше, ни
меньше, как иметь сердце и дорожить этой силой, если не выше силы ума, то хоть наравне с нею.
Она правду сказала: бабушки нет
больше. Это не бабушка, не Татьяна Марковна, любящая и нежная мать семейства, не помещица Малиновки, где все жило и благоденствовало ею и где жила и благоденствовала
сама она, мудро и счастливо управляя
маленьким царством. Это была другая женщина.
Например, говорит, в «Горе от ума» — excusez du peu [ни
больше ни
меньше (фр.).] — все лица
самые обыкновенные люди, говорят о
самых простых предметах, и случай взят простой: влюбился Чацкий, за него не выдали, полюбили другого, он узнал, рассердился и уехал.
Всякие это люди; не сообразишь, какие люди; и
большие и
малые, и глупые и ученые, и даже из
самого простого звания бывают, и все суета.
— Тайна что? Все есть тайна, друг, во всем тайна Божия. В каждом дереве, в каждой былинке эта
самая тайна заключена. Птичка ли
малая поет, али звезды всем сонмом на небе блещут в ночи — все одна эта тайна, одинаковая. А всех
большая тайна — в том, что душу человека на том свете ожидает. Вот так-то, друг!
Другой посылается, например, в Нижне-Колымский уезд, — это ни
больше ни
меньше, как к Ледовитому морю, за две тысячи пятьсот или три тысячи верст от Якутска, к чукчам — зачем вы думаете: овладеть их землей, а их
самих обложить податью?
Решились искать помощи в
самих себе — и для этого, ни
больше ни
меньше, положил адмирал построить судно собственными руками с помощью, конечно, японских услуг, особенно по снабжению всем необходимым материалом: деревом, железом и проч. Плотники, столяры, кузнецы были свои: в команду всегда выбираются люди, знающие все необходимые в корабельном деле мастерства. Так и сделали. Через четыре месяца уже готова была шкуна, названная в память бухты, приютившей разбившихся плавателей, «Хеда».
Он был по привычкам аскет, довольствовался
самым малым и, как всякий с детства приученный к работе, с развитыми мускулами человек, легко и много и ловко мог работать всякую физическую работу, но
больше всего дорожил досугом, чтобы в тюрьмах и на этапах продолжать учиться.
— Вы простите меня за то, что я слишком много говорю о
самом себе, — говорил Привалов останавливаясь. — Никому и ничего я не говорил до сих пор и не скажу
больше… Мне случалось встречать много очень
маленьких людей, которые вечно ко всем пристают со своим «я», — это очень скучная и глупая история. Но вы выслушайте меня до конца; мне слишком тяжело,
больше чем тяжело.
Он говорил так же откровенно, как вы, хотя и шутя, но скорбно шутя; я, говорит, люблю человечество, но дивлюсь на себя
самого: чем
больше я люблю человечество вообще, тем
меньше я люблю людей в частности, то есть порознь, как отдельных лиц.
— Ведь вам тогда после родителя вашего на каждого из трех братцев без
малого по сорока тысяч могло прийтись, а может, и того больше-с, а женись тогда Федор Павлович на этой
самой госпоже-с, Аграфене Александровне, так уж та весь бы капитал тотчас же после венца на себя перевела, ибо они очень не глупые-с, так что вам всем троим братцам и двух рублей не досталось бы после родителя.
— Я-то изыду! — проговорил отец Ферапонт, как бы несколько и смутившись, но не покидая озлобления своего, — ученые вы! От
большого разума вознеслись над моим ничтожеством. Притек я сюда малограмотен, а здесь, что и знал, забыл,
сам Господь Бог от премудрости вашей меня,
маленького, защитил…
Илюша же и говорить не мог. Он смотрел на Колю своими
большими и как-то ужасно выкатившимися глазами, с раскрытым ртом и побледнев как полотно. И если бы только знал не подозревавший ничего Красоткин, как мучительно и убийственно могла влиять такая минута на здоровье больного мальчика, то ни за что бы не решился выкинуть такую штуку, какую выкинул. Но в комнате понимал это, может быть, лишь один Алеша. Что же до штабс-капитана, то он весь как бы обратился в
самого маленького мальчика.
Из притоков Такунчи
самые интересные в среднем течении: два
малых безымянных справа и один
большой (река Талда) с левой стороны. Первый приведет к перевалу на Илимо, второй — на реку Сакхому (Сяо-Кема) и третий — опять на Такему. Около устья каждого из притоков есть по одной зверовой фанзе.
На морских картах в этих местах показаны двое береговых ворот. Одни
малые — у
самого берега, другие
большие — в воде. Ныне сохранились только те, что ближе к берегу. Удэгейцы называют их Сангасу, что значит «Дыроватые камни», а китайцы — Кулунзуйза [Кулунь-цзий-цзы — конец, дыра (отверстие).].
— По ярмаркам, по
большим трахтам, по
малым трахтам, по конокрадам, по городам, по деревням, по хуторам — всюду, всюду! А насчет денег ты не беспокойся: я, брат, наследство получил! Последнюю копейку просажу — а уж добуду своего друга! И не уйдет от нас казак, наш лиходей! Куда он — туда и мы! Он под землю — и мы под землю! Он к дьяволу — а мы к
самому сатане!
На
самом перевале, у подножия
большого кедра, стояла
маленькая кумирня, сложенная из корья. Старик китаец остановился перед ней и сделал земной поклон. Затем он поднялся и, указывая рукой на восток, сказал только 2 слова...
Днем мне недомогалось: сильно болел живот. Китаец-проводник предложил мне лекарство, состоящее из смеси женьшеня, опиума, оленьих пантов и навара из медвежьих костей. Полагая, что от опиума боли утихнут, я согласился выпить несколько капель этого варева, но китаец стал убеждать меня выпить целую ложку. Он говорил, что в смеси находится немного опиума,
больше же других снадобий. Быть может, дозу он мерил по себе;
сам он привык к опиуму, а для меня и
малая доза была уже очень
большой.
Самым большим притоком Вай-Фудзина будет река Арзамасовка. Она впадает в него с левой стороны. Немного выше устья Арзамасовки, на возвышенном месте, расположился
маленький русский поселок Веткино.
Он значительно
больше залива Ольги и состоит из 3 частей: северо-западной —
большой, юго-восточной — меньшей и средней —
самой маленькой.
В верхней части река Сандагоу слагается из 2 рек —
Малой Сандагоу, имеющей истоки у Тазовской горы, и
Большой Сандагоу, берущей начало там же, где и Эрлдагоу (приток Вай-Фудзина). Мы вышли на вторую речку почти в
самых ее истоках. Пройдя по ней 2–3 км, мы остановились на ночлег около ямы с водою на краю размытой террасы. Ночью снова была тревога. Опять какое-то животное приближалось к биваку. Собаки страшно беспокоились. Загурский 2 раза стрелял в воздух и отогнал зверя.
На
самом деле, выгода
больше: возьмем в пример квартиру; если б эти комнаты отдавать в наем углами, тут жило бы: в 17 комнатах с 2 окнами по 3 и по 4 человека, — всего, положим, 55 человек; в 2 комнатах с 3 окнами по б человек и в 2 с 4 окнами по 9 человек, 12 и 18, всего 30 человек, и 55 в
маленьких комнатах, — в целой квартире 85 человек; каждый платил бы по З р. 50 к. в месяц, это значит 42 р. в год; итак, мелкие хозяева, промышляющие отдачею углов внаймы, берут за такое помещение — 42 руб, на 85, — 3 570 руб.
Ты понимаешь, отчего они получают
больше дохода: они работают на свой собственный счет, они
сами хозяйки; потому они получают ту долю, которая оставалась бы в прибыли у хозяйки магазина. Но это не все: работая в свою собственную пользу и на свой счет, они гораздо бережливее и на материал работы и на время: работа идет быстрее, и расходов на нее
меньше.
Марья Алексевна хотела сделать
большой вечер в день рождения Верочки, а Верочка упрашивала, чтобы не звали никаких гостей; одной хотелось устроить выставку жениха, другой выставка была тяжела. Поладили на том, чтоб сделать
самый маленький вечер, пригласить лишь несколько человек близких знакомых. Позвали сослуживцев (конечно, постарше чинами и повыше должностями) Павла Константиныча, двух приятельниц Марьи Алексевны, трех девушек, которые были короче других с Верочкой.
— Настасья Борисовна, я имела такие разговоры, какой вы хотите начать. И той, которая говорит, и той, которая слушает, — обеим тяжело. Я вас буду уважать не
меньше, скорее
больше прежнего, когда знаю теперь, что вы иного перенесли, но я понимаю все, и не слышав. Не будем говорить об этом: передо мною не нужно объясняться. У меня
самой много лет прошло тоже в
больших огорчениях; я стараюсь не думать о них и не люблю говорить о них, — это тяжело.
Нет, хоть и думается все это же, но думаются еще четыре слова, такие
маленькие четыре слова: «он не хочет этого», и все
больше и
больше думаются эти четыре
маленькие слова, и вот уж солнце заходит, а все думается прежнее и эти четыре
маленькие слова; и вдруг перед
самым тем временем, как опять входит неотвязная Маша и требует, чтобы Вера Павловна пила чай — перед
самым этим временем, из этих четырех
маленьких слов вырастают пять других
маленьких слов: «и мне не хочется этого».
И когда она просыпается поздно поутру, уж вместо всех прежних слов все только борются два слова с одним словом: «не увижусь» — «увижусь» — и так идет все утро; забыто все, забыто все в этой борьбе, и то слово, которое побольше, все хочет удержать при себе
маленькое слово, так и хватается за него, так и держит его: «не увижусь»; а
маленькое слово все отбегает и пропадает, все отбегает и пропадает: «увижусь»; забыто все, забыто все, в усилиях
большего слова удержать при себе
маленькое, да, и оно удерживает его, и зовет на помощь себе другое
маленькое слово, чтобы некуда было отбежать этому прежнему
маленькому слову: «нет, не увижусь»… «нет, не увижусь», — да, теперь два слова крепко держат между собою изменчивое
самое маленькое слово, некуда уйти ему от них, сжали они его между собою: «нет, не увижусь» — «нет, не увижусь»…
Барышни с ним дурачились
больше, чем с другими, именно потому, что его еще
меньше можно было подозревать, чем жену Цезаря; при взгляде на него останавливалось всякое,
самое отважное злоречие.
Таким образом, я очутился в Париже с
большой суммой денег, середь
самого смутного времени, без опытности и знания, что с ними делать. И между тем все уладилось довольно хорошо. Вообще, чем
меньше страстности в финансовых делах, беспокойствия и тревоги, тем они легче удаются. Состояния рушатся так же часто у жадных стяжателей и финансовых трусов, как у мотов.
При Екатерине двор и гвардия в
самом деле обнимали все образованное в России;
больше или
меньше это продолжалось до 1812 года.
Слепушкина была одна из
самых бедных дворянок нашего захолустья. За ней числилось всего пятнадцать ревизских душ, всё дворовые, и не
больше ста десятин земли. Жила она в
маленьком домике, комнат в шесть, довольно ветхом; перед домом был разбит крошечный палисадник, сзади разведен довольно
большой огород, по бокам стояли службы, тоже ветхие, в которых помещалось большинство дворовых.
Черт в одну минуту похудел и сделался таким
маленьким, что без труда влез к нему в карман. А Вакула не успел оглянуться, как очутился перед
большим домом, вошел,
сам не зная как, на лестницу, отворил дверь и подался немного назад от блеска, увидевши убранную комнату; но немного ободрился, узнавши тех
самых запорожцев, которые проезжали через Диканьку, сидевших на шелковых диванах, поджав под себя намазанные дегтем сапоги, и куривших
самый крепкий табак, называемый обыкновенно корешками.
Глядь, краснеет
маленькая цветочная почка и, как будто живая, движется. В
самом деле, чудно! Движется и становится все
больше,
больше и краснеет, как горячий уголь. Вспыхнула звездочка, что-то тихо затрещало, и цветок развернулся перед его очами, словно пламя, осветив и другие около себя.
На последней неделе Великого поста грудной ребенок «покрикастее» ходил по четвертаку в день, а трехлеток — по гривеннику. Пятилетки бегали
сами и приносили тятькам, мамкам, дяденькам и тетенькам «на пропой души» гривенник, а то и пятиалтынный. Чем
больше становились дети, тем
больше с них требовали родители и тем
меньше им подавали прохожие.
Это были два
самых ярких рассказа пани Будзиньской, но было еще много других — о русалках, о ведьмах и о мертвецах, выходивших из могил. Все это
больше относилось к прошлому. Пани Будзиньская признавала, что в последнее время народ стал хитрее и поэтому нечисти
меньше. Но все же бывает…
Но
самое большое впечатление произвело на него обозрение Пулковской обсерватории. Он купил и себе ручной телескоп, но это совсем не то. В Пулковскую трубу на луне «как на ладони видно: горы, пропасти, овраги… Одним словом — целый мир, как наша земля. Так и ждешь, что вот — вот поедет мужик с телегой… А кажется
маленькой потому, что, понимаешь, тысячи, десятки тысяч… Нет, что я говорю: миллионы миллионов миль отделяют от луны нашу землю».
В своем углу все-таки
сам большой,
сам маленький, а здесь чувствовалась тяжелая зависимость.
— Все-таки Галактион у своего дела, Тарас Семеныч.
Сам большой,
сам маленький… А мы с Емельяном, как говорится, ни к шубе рукав.
— Мы теперь обе овдовели, — говорила она, целуя подругу, — ты по-настоящему, а я по-соломенному. Ах, как у тебя хорошо здесь, Прасковья Ивановна! Все свое, никто тебя не потревожит:
сама большая,
сама маленькая.
— Ах, какой ты! Со богатых-то вы все оберете, а нам уж голенькие остались. Только бы на ноги встать, вот главная причина. У тебя вон пароходы в башке плавают, а мы по сухому бережку с молитвой будем ходить. Только бы мало-мало в люди выбраться, чтобы перед другими не стыдно было. Надоело уж под начальством сидеть, а при своем деле
сам большой,
сам маленький. Так я говорю?